Настигнуть. Коснуться. Ощутить тепло ее тела. Уловить дыхание.
Подчинялся этим командам совершенно бездумно.
Быстро и бесшумно ступая, Егор пересек большую гостиную и длинный коридор. Успел поймать рукой захлопывающуюся дверь Стасиной комнаты. С силой отшвырнул ее и, замедляя ход, вошел в темное помещение. Отстраненно, будто издалека, слышал, как дверь с жутким грохотом ударилась о стену. Посыпалась дорогая отделка.
Стася резко обернулась на этот шум, и сердце Егора сделало бешеный толчок. Его ослепило взрывом эмоций.
Жива. Она жива. Она рядом.
Все, что ему нужно.
Или нет...
Зверь внутри эгоистично завыл, требуя ее. Вопил о своей потребности обладать девушкой. В слепящем безумии он раздирал Аравину грудную клетку.
Не сдерживать себя...
Обнять ее. Стиснуть до хруста в костях.
Наказать. Проучить за дурацкую выходку.
Поцеловать. Яростно смять в сумасшедшем желании нежную плоть.
Эти разношерстные эмоции слепили, не давали адекватно думать.
«Моя», – отчаянный крик обезумевшего зверя.
«Остановись. Не тронь. Не твоя», – остатки светлой стороны.
Видимо, он стал реальным психом. Шизофреником. Кто, если не люди, сводят друг друга с ума?
У Сладковой определенно имелись способы воздействия на его нервную систему. Какие-то долбанные кнопки, которые она безостановочно нажимала.
Медлил со словами. Рассматривал Стасю в мягком, будто нерешительном свете, льющемся из коридора, и сердце болезненно сжималось в груди. С виду она такая хрупкая. В его большой толстовке, полностью закрывающей ее собственную одежду. Только длинные ноги открыты его настойчивому взгляду. Остальное, черт возьми, помнил по памяти. Он желал ее. Больше всего на свете хотел.
Но, бл*дь, нельзя же!
Вселенская несправедливость. Испытание. Жизнь, с*ка, вообще жестокая штука. Ему ли не знать этого?
Любую другую Аравин взял бы, не задумываясь. Но Сладкова... Рядом с ней он уже не узнавал себя. Не понимал, на что еще способен. Стася стала именно той, кому он никогда не хотел навредить.
Фантастическая, юная и открытая, так и тянулась в его тьму. И ей там были рады. Да только не место Стасе там.
На мосту понял, что не может ее потерять. Что вплелась в его бл*дскую жизнь чрезвычайно плотно. Да его до сих пор штормило от одной мысли, что там же на мосту все могло закончиться.
И приходил в ярость от Стасиной затеи... И руки тряслись от желания обнять.
Как ей объяснить? Хочу, но не могу – звучало смешно, неестественно, скупо.
Девчонка же демонстративно скрестила руки на груди, что, должно быть, означало, она готова выслушать все, что он хочет ей сказать. Однако он знал, что Заноза храбрится.
Ее глазищи были широко распахнуты, а губы подрагивали. Ей наверняка было, что сказать. Стасе всегда есть, что сказать. Только она уступала сейчас, давая возможность ему начать этот мучительный для них обоих разговор.
– Ты, бл*дь, понимаешь, что делаешь? – все еще сохраняя дистанцию между ними, грубо спросил Егор.
– А ты?
Аравин не знал, какого ответа от нее ждал. Точнее, какой бы его устроил. Но явно не ожидал перевода стрелок. Да он, бл*дь, сам осознавал, какая он сволочь! Только нахр*н ему сейчас не нужны эти угрызения совести.
Мысли и так ходили туда-сюда в голове. Аравин давно перестал быть им хозяином.
– Поиграть захотела? – спросил ледяным голосом, жестко усмехаясь.
Давал понять, что не с тем связалась. Предостерегал в который раз.
«Убегай, Заноза... Не дай причинить тебе вред».
– Скажи спасибо, что не твоими методами! – сердце девушки выпрыгивало из груди, но слова неслись впереди него.
Глаза привыкли к полутьме, и она могла видеть, как черные брови Егора взлетели вверх. Затем он сжал челюсти, ненадолго опуская взгляд вниз. Поднимая, опалил бешеной яростью. Он терял контроль. И Стасе невольно становилось страшно.
– Что ты, бл*дь,...? Что ты несешь?
Она не думала, что ее сердце может биться сильнее, но оно просто панически заколотилось, когда Аравин в два крупных шага преодолел разделявшее их расстояние. Схватил за плечи, больно вдавливая пальцы в дрожащее тело.
Девушка со свистом втянула воздух, и его руки переместились. Все происходило так быстро, что она не успевала полноценно переваривать.
Одна рука Егора обманчиво легко обхватила ее шею. Не сдавливая, просто предостерегающе обволакивая. А другая осталась сжатой в кулак между ними, своей естественной тяжестью надавливая на высоко вздымающуюся грудь Стаси.
Опасно прищурившись, Аравин погладил большим пальцем ее гортань. И все, что она могла ощущать в этот момент, прикосновение его грубой теплой руки к ее коже. Она будто вспыхнула, загорелась. Вся Стася стала словно один большой чувствительный нейрон.